Начало 2021 года оказалось по-настоящему богатым на общественно-политические дискуссии и вопросы о сути происходящих событий, новых вызовах и уроках 2020 года. Очередное обсуждение проблем «исторического выбора России» и очередного «Заката Европы» (Похищение Европы 2.0, Константин Богомолов, 2021) или обсуждение не менее острых тем в продолжение вечного спора физиков и лириков, сторонников сциентизма и их мнимых или реальных противников (What Attacks on Science Get Wrong, Andrew Jewett, 2020). Большие дискуссии в научном сообществе или среди «прогрессивной общественности», с одной стороны, свидетельствуют о наличии больших вызовов, с другой – являются реакцией на недостаток современных форм познания окружающего мира, кризис настоящего и неуверенность в будущем. Довольно часто эти споры приводят к глубокому переосмыслению действительности, к выработке новых истин и подходов, к формированию иного взгляда и иного будущего. Почему бы и нет, ведь в споре рождается истина, а дискуссия, даже основанная на конфликте ценностей, в любом случае дает возможность узнать нечто новое и интересное. Но в последнее время многие разговоры о будущем сводятся к вопросу о страхе будущего, настоящей футурофобии.
Данные дискуссии так или иначе подводят нас к разговору об одном из наиболее интересных вопросов в жизни каждого человека и социального института – вопросу о будущем, личном или институциональном в этом удивительном, меняющемся мире.
Вопрос о будущем – один из ключевых вопросов социальной философии, и во многом определяется наличием треугольника выбора между прошлым, настоящим и будущим. Но именно прогнозирование, аналитические навыки и способность к сравнению – ожидание/реальность – делает нас людьми, порождает поиск нового, стремление к прогрессу и развитию, анализ действий и страх. Категория будущего выступает как одна из наиболее интересных тем целого комплекса социально-гуманитарных наук. Одни лишь названия тем и направлений научного поиска внушают уверенность в популярности данной проблематики: наука о мегатрендах, футурология, политическое прогнозирование, социотехнологическое воображаемое, управленческий консалтинг. Будущее – это вопрос, с которым сталкивается каждый человек и каждый институт. За вопросы будущего отвечает не только наука, но и религия, не только рациональное познание и самоанализ, но и эмоциональные переживания, мечтания. Но в целом мы знаем о будущем, таком желанном и таком пугающем, не так уж и много, а если подумать и взглянуть на прошедший год – то совеем чуть-чуть. Будущее представляется нам по-разному, от мечтаний о прогрессе и идеальном мире утопий, до мрачных эсхатологических картин ужасов грядущей экологической или технологической катастрофы, или последней войны. Каждый из нас задумывается о своем будущем, будущем семьи, профессиональной деятельности, научной области и даже судьбах Родины и человечества. Эти рассуждения могут стать основой для пира духа, или, наоборот, основой для депрессии, стать началом большой игры и приключения, или пониманием тщетности суеты и проигрыша в конкурентной борьбе. И чем дальше мы смотрим в будущее, тем сложнее нам становится его предсказать. Именно поэтому в современном мире вопросам будущего уделяется огромное внимание, да и вся наша жизнь, по сути, превращается в своеобразную борьбу за будущее – от рождения детей и выбора образовательной траектории до поиска себя в этом мире вечной гонки со временем на основе личной конкурентоспособности и картины желаемого будущего.
Готовность к будущему во многом видится в готовности к быстрым изменениям, способности к преодолению кризисов, в обладании знаниями, умениями и навыками адаптации, обучения и рациональном осмыслении окружающей реальности.
Взгляд на будущее как на совокупность глобальных процессов характерен для использования все более популярного термина мегатренды (Джон Нейсбит, Мегатренды, 1982) – крупномасштабные, долгосрочные процессы мирового развития, определяющие качественное содержание текущего этапа эволюции. Мегатренды привлекают не только любителей будущего, но и глобальных игроков международных отношений. Рассуждения о глобализации, технологической революции, демографических процессах, изменениях климата и роли женщин уже давно перешагнули рамки общественных и научных дискуссий и стали мощнейшими инструментами международных отношений и мировой политики. Примерами подобных проектов видения будущего применительно к 2035 году могут служить аналитические доклады американской службы разведки – Global Trends: The Paradox of Progress (NIC, 2017) и Европейского парламента – Global Trends to 2035 (EPRS, 2017). Многостраничные исследования представляют собой анализ тенденций начала XXI века, в которых описываются ключевые моменты, способные повлиять на развитие всего человечества, отдельных регионов и стран, глобальных социальных движений и отраслей глобальной экономики.
Насколько оказались сбывшимися указанные прогнозы? Критики говорят, что государственные деятели XXI века в вопросах будущего играют с судьбой по примеру своих исторических предшественников, обращавшихся к жрецам и предсказателям, искавшим откровения в текстах Сивиллы и Нострадамуса или явлениях природы. Но можно сказать и о том, что ведущие современные государства и надгосударственные объединения обладают мощнейшими возможностями по аналитической деятельности, а прогресс, связанный с обработкой больших данных (big data), и подключение специализированных аналитических центров (Think tanks), позволяет строить образы желаемого будущего и интерпретировать полученный результат в интересах заказчиков исследований. Утверждения о том, что никто не смог предсказать распад Советского Союза или ситуацию с коронавирусом в 2020 году, не опровергает наличие кризисных явлений, которые привели к подобному сценарию, и более того, сам факт наличия подобных сценариев полезнее отсутствия какой-либо интерпретации будущего в условиях глобальной нестабильности.
Обратите внимание на подобные глобальные исследования, подготовленные государствами, аналитическими центрами, международными институтами глобальной экономики и развития, ведущими консалтинговыми гигантами или международными рейтинговыми агентствами. Сам факт планирования будущего позволяет говорить о наличии планов и перспектив, места и роли указанных институтов и, самое главное, образа желаемого и достижимого будущего.
Иммануил Валлерстайн и Рэндалл Коллинз («Есть ли будущее у капитализма», 2015), затронули вопрос о будущем с точки зрения построения модели развития человечества и, в первую очередь, глобального Запада как в политической, так и в экономической сфере. Данная работа продолжает традицию недоверия к позитивному восприятию мира будущего, имеющую длительную историографическую традицию прошлого века (от Освальда Шпенглера до Сэмюэля Хантингтона. По прогнозам экономистов, социологов, международников, глобальный мир в XXI веке войдет в фазу нестабильности и поиска выхода из многочисленных кризисов: экономических, международных, социальных, демографических. Прогресс, связанный с достижениями от внедрения новых технологий, ведет к фундаментальной коррекции социально-экономической структуры общества. Роботизация и компьютеризация экономики, внедрение новых технологий и нейронных сетей в производстве, управлении и сфере услуг не просто повышают эффективность производства, но и помещают в зону риска до половины трудоспособного населения ведущих развитых стран. Мы являемся свидетелями, когда человеческий труд замещается в самых разнообразных производственных процессах. Интересно, что вопрос о сжатии рынка труда на основе экономического развития и технологического прогресса не раз приводил к коренным изменениям социальной структуры общества и ключевым образом влиял на политические отношения. Из исторических примеров мы можем вспомнить: Англию XVI-XVII веков, где «овцы пожрали людей» (Огораживание), а изобретение печатного станка стало базой для процессов Реформации, Просвещения, революций, национальных движений и создания политических идеологий. Многие исследователи проводят аналогию современных нам и будущих процессов на рынке труда и возможных трудовых конфликтов будущего с движением луддитов (разрушителей машин), которое стало ответом на замену человеческого труда первыми массовыми образцами механических станков и страхом квалифицированных ремесленников перед потерей рабочего места, снижением оплаты труда и замены на более дешевый труд неквалифицированных выходцев из деревни (в нашем случае – глобальной или роботизированной). Чем не картина ожидаемого будущего в докладах на сессиях и разговорах в кулуарах экономических форумов Давоса, Санкт-Петербурга, Нью-Йорка? По итогам 2020 года, коренных изменений, связанных с пандемией и продолжающимся кризисом, в самое ближайшее время мы увидим новые публикации со стороны государств и центров аналитических исследований, посвященные новому рынку труда и новой экономике.
Готовы ли простые люди ответить на вызов со стороны строителей будущего, будь то гиганты цифровой индустрии или финансового сектора? Ответ на вызовы цифрового мира со стороны цифровой улицы уже виден в виде новых социальных движений, будь то совместная деятельность мелких инвесторов в самой несоциальной сфере – финансовой, например события начала этого года на американской фондовой бирже (пользователи онлайн-платформы Reddit решили наказать инвестфонды, январь 2021), или, наоборот, призывы к отписке в социальных сетях от лидеров мнений (призыв «Есть богатых» в социальной сети TikTok, февраль 2021). Подобные социальные движения, основанные на борьбе с предложенным настоящим, не являются чем-то новым, ведь борьба за социально приемлемое будущее является вполне исторической, будь то религиозные движения древнего мира и античности, социально-религиозные движения Средневековья или политические движения Нового и Новейшего времени. Борьба за будущее четко прослеживается в религиозных движениях, политических идеологиях и неполитических движениях XX и XXI века, будь то глобальное экологическое движение, движения антиглобалистов или феминистическое, социальные и политические движения по всему миру.
Вопросы политического развития и модернизации (то есть политического будущего) и несогласие с будущим, предложенным политическими элитами населению (в первую очередь молодому поколению), играют заметную роль в политических процессах уже более десятилетия. Как примеры – «Арабская весна» (2010), современные нам политические процессы на постсоветском пространстве в России, кризисные события в США (BLM) и Европе (Франция, Желтые жилеты). С самого начала использования в научной литературе, публицистике и политической деятельности понятия «будущее» выявилась ее теснейшая связь с такими категориями, как политическое развитие, политические режимы, политическая культура, демократизация, научно-технический прогресс, социальная и классовая стратификация. Теория и практика модернизации, особенно в условиях догоняющего или кризисного развития, выставляла высокие требования к эффективной политике, развитой экономике, сочетаемости культурных практик ради достижения конкурентоспособности политического режима и его выживания в будущем.
Несоответствие образа желаемого будущего реальности служит основой для политических конфликтов и кризисов, приводит к политическим реформам или революциям. В глобальном масштабе политическая борьба за будущее разворачивается на основе ценностей глобального Запада и предложений на рынке будущего со стороны незападных обществ в локальном и региональном масштабах. В основе предложений лежат глобальные ценности и подходы к их трактовке, определению путей достижения и предлагаемых идеальных образов жизни. В условиях Глобальной информационной сети именно возможность создания контента, его распространения и продвижения определяют силу и мощь современных государств, а значит, и их влияние на население в масштабах всего человечества или отдельных целевых групп. Ставкой в этой игре выступает не только глобальное лидерство, но и получение поддержки со стороны наиболее ценных групп, общественное признание и формирование общественного мнения. Будущее государств, обществ и институтов определяют во многом их легитимность и вера людей в возможности успешной самореализации в предлагаемой данными социальными институтами картине планируемого мира и его совпадения с нашими мечтами.
Что может рассказать нам больше о будущем, чем наши собственные мечты о нем? Но интересный вопрос, готовы ли мы сами ответить на задачу простого социального планирования – будь то прогноз на три месяца или год, или три года (обычный горизонт планирования личного будущего). В условиях, когда меняется сама ткань мироздания, вопрос об индивидуальном будущем важен как никогда.
Провести
Заказать